ДОРОГАМИ КАРАВАНОВ (на велосипедах по Средней Азии). Часть 3: Наманган — Коканд

Как приготовить плов

Ночью было сыровато, а потому зябко. Пришлось даже в спальники забраться. Проснулись рано, на заре, после десяти часов крепкого сна. Пока мы вяло собирались, поднявшееся солнце укрылось за расползшимися на полнеба облачками. Рубашки, оставленные на улице, сильно отсырели.

Выехали в шесть. Едем, еле шевеля ногами. Ласточки летают возле самого асфальта — давление сегодня низкое.

Добрались до Намангана. Парк Бабура в центре города заполнен всевозможными детскими аттракционами, павильонами, кафе и киосками, в которых можно что-нибудь выпить или съесть. Через парк течет красивый арык с чистой водой. Деревья, цветы, тенистые аллеи. Что еще нужно для отдыха простому человеку?

Наманган. Раннее утро

Зашли в только что открывшееся кафе на краю зеленого пруда. Две поджаренные сосиски с глазуньей из трех яиц каждому плюс кувшин черешневого морса стоят 18 тысяч сумов, получается всего по 80 рублей на брата.

После завтрака заглянули на раскинувшийся неподалеку многолюдный пестрый базар. С интересом прошлись по нему, набрав разных восточных сладостей: арахис в облепленной кунжутом глазури, кокандскую халву, белые подушечки конфет-парварды…

Свежие лепешки подвезли
Словно произведения искусства
Чай, который пьют узбеки
На базаре все впремешкуот чая до одежды
Арбакеши отвезут вам купленное на базаре в любой уголок города

Удовлетворив базарное любопытство, спрашиваем дорогу к медресе Мулло-Киргиз, которое в интернет-сайтах называется «гордостью и украшением Намангана». Это учебное заведение было построено в 1910–1912 годах талантливым зодчим Киргизом, о котором до сих пор ходит множество легенд. Одна из них свидетельствует, что как-то раз великий мастер-усто пил чай, издали наблюдая за работой ученика, возводившего стену. Заметив ошибку, он поправил ученика, но тот никак не мог взять в толк, как же нужно положить кирпич. Тогда усто бросил кирпич прямо со своего места, и он лег, как следует.

Медресе Мулло-Киргиз

Сегодня в медресе Мулло-Киргиз ведутся реставрационные работы. При входе в него в тени высокого портала женщины в платках и длинных платьях торгуют разными тряпками и румяными лепешками, выглядящими настолько красиво, словно это произведения искусства.

Старинная дверь
В узбекском халате

Везде, не успеешь остановиться, к тебе подходят люди (мужчины, конечно): «Откуда ты, брат?» Вопросы однообразны. Каждый новый человек задает их снова и снова. Благо, что другие, подошедшие раньше, передают им наши ответы по-узбекски.

Просто подошли сфотографироваться

В 12 часов, во время начинающейся дневной жары, мы выбираемся из Намангана. Это не самое лучшее время для езды. Приходится мочить ноги — в арыках, и голову, когда находится какой-нибудь кран у дороги. Около 13 часов увидели мечеть, но в это время туда спешили мусульмане на начинающийся намаз.

Транспортное средство в половину лошадиной силы
Заговорщики
На бережочке у воды
Стирка домашних ковров

Проехав еще немного, заметили деревянный дом с навесом, под которым стоят клубные сиденья и покрытый паласом топчан. Вот это повезло! Располагаемся, моем и режем купленную на базаре дыню. Проходящий мимо узбек завернул к нам, спросил откуда мы и подарил четыре крупных помидора, а когда мы, разлегшись на топчане, уже задремали, принес несколько горстей сочных сладких абрикосов.

Немного отдохнув, отправляемся дальше. Жарит и припекает сегодня основательно…

Перед мостом через Сырдарью сворачиваем на пологий берег реки и долго не вылазим из воды…

Купание в Сырдарье

Снова едем и снова печет немилосердно… Теперь будем знать, что такое саратáн — самая жаркая пора лета в Узбекистане, длящаяся с конца июня по начало августа.

Лишь к 17 часам, когда солнце потянулось к горизонту, становится легче. Дело близится к вечеру. Кажется, пережили еще один день…

В кишлаке под названием Гигант остановились у магазина, купили бутылку ташкентского пива Samrat и узбекский энергетический напиток Yutuq в черной непрозрачной бутылочке. Утолив жажду, настраиваемся на то, что теперь до темноты надо успеть проехать километров 20 или лучше 25. Но только тронулись, как нас остановили молодые парни, торгующие у дороги арбузами и дынями. Слово за словом и вот нас уже приглашают переночевать у них дома. На этот раз мы не отказываемся.

Один из торгующих братьев, Миша (Мухаддин), недавно вернулся из Москвы, где работал охранником на даче у актрисы Марины Яковлевой. Другой, Олег (Олов), в отличие от брата уже женат и живет в кишлаке безвыездно.

Проходим мимо канала, отводящего воду из Сырдарьи. На его высоком бетонном берегу устроились рыбаки с удочками, в быстро текущей воде плещется детвора. Нам тоже предлагают искупаться, подведя к месту, где есть более удобный спуск.

Познакомились с тучным узбеком, высунувшимся из воды, словно тюлень из полыньи. Он 1969 года рождения, учился и работал в Самаре, затем вернулся домой и 15 лет проработал здесь районным (туманным) архитектором.

Пока мы купались, кто-то из сопровождавших нас молодых ребят сбегал в магазин, принес большую бутылку пива Qibray и пластиковые стаканчики. Мы дружно опустошили ее, беседуя, а когда немного обсохли, отправились дальше.

Заходим в одноэтажный сельский дом, расположившийся углом по двум сторонам земельного участка. Гостевая половина дома состоит из двух комнат, соединенных открытым проемом. В одной из комнат на застеленном коврами полу стоит мягкий диван, а в другой вдоль стены высится гора цветных тюфяков и подушек. Встретившая нас молодая женщина тут же выложила тюфяки квадратом, в середине между ними раскинула скатерть — дастархан, который постепенно стал заполняться едой и напитками: четырьмя лепешками, трехлитровой банкой алычово-яблочного компота, еще одной большой бутылкой пива, пузатым чайником с зеленым чаем. Потом появилась горячая овощная закуска из баклажанов со сладким перцем. Разминаясь всем этим, ждем, когда приготовится плов. Жена Олова и его мать занялись им сразу, как только мы появились.

Как и везде, сельский дом здесь немыслим без огорода и сада
За дастарханом

«Плов» по-узбекски — «палов ош». Рецептов его приготовления — десятки. В каждой области Узбекистана это популярное блюдо готовят по-своему, но знатоки национальной кухни легко определят, что это за плов: ферганский, ташкентский, самаркандский, бухарский или хорезмский.

Плов, который готовят в Намангане или, скажем, в Бухаре отличаются и по приготовлению, и по внешнему виду, и по вкусовым особенностям. Более того, у двух соседей плов может выглядеть совершенно по-разному, даже если они используют одни и те же продукты. При этом каждый считает, что именно он и готовит «настоящий плов». 

В традиционном узбекском плове сначала готовят зирвак — смесь из мяса, мелко нарезанных овощей (морковь, лук, помидоры), сухофруктов (изюм, урюк, курага), специй и пряностей. Все это обжаривается и тушится на дне огромного казана с большим количеством животного жира и растительного масла. Когда зирвак будет готов (по крайней мере, наполовину), его засыпают тщательно промытым рисом, заливают холодной водой и раскочегаривают под казаном сильный огонь. У хорошо приготовленного плова каждая рисинка должна быть отдельной, ни в коем случае не слипающейся в общую кашу.

Во всех узбекских столовых-ошхонах плов готовят исключительно мужчины и только в первой половине дня, к вечеру его, как правило, уже не найти.

Неторопливо беседуя о плове и не только, мы лениво лежим на тюфяках, попивая напитки по вкусу. А через два часа, когда плов наконец приготовился, с раззадоренным аппетитом воздаем ему должное.

После сытной еды все засобирались ко сну. Нам же с Никитой и отходить никуда не надо, здесь же, на тюфяках, и расположились…

Коканд. Ночевка в музее

Утром я поднялся в половине шестого. Мать братьев и жена Олова уже бодрствовали. Усевшись на уличном топчане, они начали что-то готовить. Потом проснулись братья и, появившись у нас, завели неторопливую беседу. Вскоре женщины принесли только что испеченные, горячие (в руках не удержать!) лепешки, зеленый чай, кока-колу, остатки вчерашнего компота. Затем появилось и основное блюдо — треугольная самса из слоеного теста, начиненная тыквой-ошхó из собственного огорода. А когда мы закончили завтрак и собрались к отъезду, нам принесли «подорожник» — завернутые в золотистый кусок ткани лепешку с горкой самсы на ней.

Самса с тыквой

Около 9 часов мы расстались с гостеприимной семьей, дружно высыпавшей вслед за нами на улицу. А Олов, тот сопроводил до самой трассы, ведя мой нагруженный тяжелым рюкзаком велосипед. Ак йол! (Белой дороги!) — попрощался он с нами, приложив руку к сердцу.

У арыка
Хлопчатник
На продажу. Хлопок и изделия из него
Силуэты
Лучшее место для магазинчикав тени и над арыком

Только я отметил, что дорога нам предстоит разбитая — «не конкретный асфальт», по выражению Олова, — как рядом остановился маленький старый грузовичок:

— Куда?

— В Коканд.

— Садись, подвезу.

— У меня впереди еще сын.

Грузовичок тронулся, остановился возле Никиты, открыл заднюю дверь: «Загружайтесь!»

Быстро, с бьющим в открытое окно ветерком, мы доехали до кишлака Доимобад. Улыбающийся широкой золотозубой улыбкой водитель высадил нас у дорожного кольца, где расположились магазин и маленький базарчик. В ряду фруктов я замечаю мешки с давно знакомым мне среднеазиатским угощением — шурданаком. Это абрикосовые косточки, сваренные или поджаренные с солью так, чтобы они треснули. С ножом в руках, просовывая лезвие в трещинку по шву косточки, взламываешь ее, добираешься до вкусного ядрышка и… дальше трудно остановиться, практически так же, как при щелкании семечек. Никита такого еще не пробовал. Прошу продавца взвесить по 200 граммов разных по виду косточек, но обнаруживаю, что оставил наличные в рюкзаке на велосипеде.

— Сейчас за деньгами схожу.

— Подожди! — отвечает чтущий восточные традиции гостеприимства продавец. — Мы здесь не продаем, мы так даем!

С благодарностью в душе отправляемся дальше. Проехали не больше километра, на окраине очередного кишлака я замечаю сохнущие у ворот дома коровьи лепешки. За неимением лесов в Средней Азии, их, как и в Монголии, используют вместо дров. Только притормозил, чтобы сделать снимок, как слышу крик из дверей придорожного магазинчика: «Подождите! Можно с вами сфотографироваться?» Подбежали к нам молодые ребята со своими телефонами в руках, запечатлелись, встав рядом.

— Хотите воды?

— Хотим, конечно, очень жарко!

Заходим с ними в магазин.

— С газом, без газа? А пива хотите?

Я замечаю на прилавке разлитое по кружкам пиво. Рядом под крутящимися у потолка лопастями вентилятора расположилась небольшая компания.

— Можно и пива.

— Курут будете? Соленый немного, к пиву хорошо.

— Курут будем. — Эти шарики высушенного кисловатого творога нам уже знакомы.

— А вот сыр, наш, узбекский, — продавец нарезает на небольшие кусочки длинные палочки подкопченного сыра.

Под холодное пиво завязывается душевный разговор. Русским языком прилично владеет лишь один, работавший в Москве. Он переводит то, что говорим мы, для всех остальных.

С кружкой пива
Снимок на прощание

Расстались мы как друзья и только потому, что сами решили ехать, а можно было снова пойти в гости, заночевать и здесь.

Только к 17 часам въезжаем в Коканд. Дорога выводит к медресе Норбутабия, построенного во  второй половине XVIII века. В 1990-х годах оно стало центром возникшей в городе оппозиции новой власти. Практически с первых дней своего существования светская республика Узбекистан столкнулась с мощным оппозиционным исламским движением. В Ферганской долине оно было особенно сильным. Президенту Каримову приходилось лично приезжать сюда, чтобы договариваться со сторонниками радикального ислама. Но уже к середине 90-х годов большая часть исламистского движения первой волны была ликвидирована. Медресе Норбутабия в Коканде, как рассадник зла, власти закрыли на реставрацию.

Коканд. Медресе Норбутабия

Двинувшись дальше по трассе, мы оказались у мечети Джами с возвышающимся посреди просторного двора минаретом, окруженным хороводом не менее высоких чинар. Когда-то это была главная мечеть города, сейчас же в ней находится музей прикладного искусства. Он работает до 17 часов, однако вышедший нам навстречу сторож гостеприимно открыл двери выставочного помещения, позволив посмотреть представленное там собрание разнообразной керамики. А еще немного поговорив с нами, сторож Али даже разрешил поставить палатку во дворе. Ночуем в Коканде!

Мечеть Джами
Минарет
Сторож музея

Налегке, оставив рюкзаки в музее, отправляемся на велосипедную прогулку по центру Коканда: дворец Худояр-хана — правителя Кокандского ханства, парк вокруг него, цивилизованные широкие проспекты. Нам все нравится! Проезжаем и по старой узкой улочке. Стены домов, выходящих на нее, до сих пор пышут густым жаром остывающей печи.

Вечером на площади Чорсу возле музыкально-драматического театра, напротив музея, зашумел праздник. Мы с любопытством вливаемся в разворачивающееся на наших глазах действо. С одной стороны театра установлена площадка для выступления музыкального ансамбля, звуки которого, усиленные несколькими громкоговорителями, буквально сотрясают воздух. С другой стороны, как и встарь на городских площадях, поражают своим искусством канатоходцы и своими мускулами силачи-гиревики. Среди гуляющей толпы причудливо пляшут два «медведя» — белый и бурый. Их гигантские, надутые воздухом костюмы поднимаются высоко над людскими головами, привлекая к себе всю окрестную детвору.

В половине десятого воздух теплый-теплый. Он ласково обнимает нас со всех сторон, и даже сверху, из угольной черноты неба, веет дыханием юга. Но усталость дня берет свое, хочешь не хочешь, надо возвращаться в музей, стены которого, как и подпирающий небо минарет, красочно расцвечены световым шоу.

Али, все-таки заопасавшись недовольства директора музея, предложил нам расположиться в его комнате, а сам с постелью перебрался на улицу, к резным колоннам айвана. Мы бросили спальники на деревянный пол и сразу отключились…

Великий Саид и простые Тахир, Асадбек, Шоды

Проснулись около 6 часов. Пока укладывали вещи, пообщались с Али, прошлись с ним по айвану, занимающему всю западную часть двора мечети. Кровлю айвана поддерживают 98 деревянных резных колонн, привезенных в Коканд из Индии. Вместе с минаретом их число соответствует числу имен Пророка. При этом строители айвана установили колонны таким образом, что откуда не посмотришь на них, они все время выстраиваются параллельными рядами.

На восходе солнца. Али проснулся
Коканд с высоты минарета

Затем, угадав невысказанное желание Никиты, Али предложил нам слазить на минарет, с которого не один муэдзин призывал правоверных к молитве. Поднимаемся по крутым ступеням винтовой лестницы. С высоты 22,5 метров город расстелился под нами пестрым ковром, подсвеченный золотой краской поднимающегося солнца.

Двойной портрет в айване
Али и я

Сердечно попрощавшись с Али, мы было сели на велосипеды, но открылось одно из помещений музея, в котором работает и продает свои произведения художник Батирджан Баратбаев. Еще в советское время он окончил художественную академию в Ташкенте, стал членом Союза художников СССР. Здесь, в мастерской, у него и живопись, и поделки из глины — мастер хороший. Я не устоял перед фигуркой узбека с двумя арбузами подмышками. Стоит она 20 тысяч сумов, или 174 рубля.

Художник Батурджан Баратбаев

Время 9 часов утра, а температура воздуха уже 34 градуса. Направляемся к дворцу Худояр-хана. С портала грандиозного сооружения, возведенного в 1871 году, арабская вязь возвещает: «Великий Саид Мухаммад Худояр-хан». Однако величие кокандского властителя длилось недолго. Уже через несколько лет после окончания строительства дворца Кокандское ханство, одно из трех узбекских ханств, наряду с Бухарским и Хивинским, пало под натиском русских войск. «Великий» Худояр-хан окончил свою жизнь в нищете в одном из афганских кишлаков возле города Герата.

Дворец Худояр-хана
Во внутренних покоях

Сегодня во дворце расположен Кокандский краеведческий музей, выставочные помещения экспозиция которого занимают далеко не все комнаты дворца. В целом, экспозиция, конечно, старенькая, но лучше, чем в Фергане и тем более в Андижане. Мы с интересом всмотрелись в лица Худояр-хана, его сыновей и внуков, представленных на фотографиях.

В 11 часов выходим из музея под солнце, которое словно подушкой из ваты бьет по голове. На небе ни облачка, в середине дня будет жарко!

Перед выездом из города заходим в супермаркет Makro и набираем всяких вкусностей на 61 тысячу сумов: самый дорогой изюм, кишмиш, халву с миндалем, рахат-лукум, сыр-косичку, новые виды энергетиков. Все газированные напитки в Узбекистане плохонькие, пиво, в целом, тоже не ахти. Но энергетические напитки вполне ничего, хотя и не заметно, что они особо прибавляют энергии.

Городская улица

Вот теперь, пожалуй, пришла пора расставаться с Кокандом. От него до узбекско-таджикской границы меньше 50 километров. Остановившись на тротуаре, мы развернули карту, чтобы обозреть дальнейший путь. В этот момент к нам подъехал пожилой велосипедист в белой рубашке и черной тюбетейке, надетой поверх наброшенного на голову носового платка. Зовут его Тахир: «Смотрю — туристы, думаю, надо поговорить». Тахир — бывший слесарь, шофер, но лицо его, с аккуратно подстриженными усами и остренькой седой бородкой, а также прекрасная русская речь выдают человека образованного и интеллигентного. Порассуждали с ним о том, что все люди — братья: «Все под одним богом ходим».

Тахир

Какой же все-таки Коканд, да и все наше путешествие по Ферганской долине! Сплошной восторг! Одно только тяжело выносить — дневную жару. В одуревающем пекле всякий аппетит пропадает, хочется только пить. Наши рюкзаки забиты бутылками разных форм и объемов. Везем с собой не меньше ведра жидкости. При этом часто останавливаемся в придорожных магазинах и мини-маркетах, чтобы купить минеральную или чистую воду из холодильника. Это помогает нам хоть немного снизить температуру разгоряченных тел.

Приближаемся к городку Бешарык. Поддувающий навстречу ветерок становится все ощутимее, теперь нам приходится буквально преодолевать его горячее, упругое сопротивление. Глаза засыпает пылью. Слева и справа за серо-коричневым занавесом поднятой в воздух мельчайшей взвеси просматриваются неясные очертания округлых горных возвышений. Мы движемся среди гор в единственном проходе из Ферганской долины, ведущем на просторы пустынь Средней Азии.

На главной улице Бешарыка к нам присоединяется 22-летний парень по имени Асадбек. Он говорит, что такой ветер здесь — явление обычное. Весной и летом в этих горных воротах он постоянно дует в направлении Ферганской долины.

Проехав некоторое время вместе с нами, Асадбек попрощался и завернул к воротам своего дома. Однако вскоре снова догнал нас: «С вами интересно». Он тоже хотел бы так путешествовать, но родители не разрешают. Завязав оживленный разговор с Никитой, Асадбек сопровождал нас почти 15 километров, до самой границы. Лишь тогда, сфотографировавшись на прощание, он покатил обратно, а мы направились к пограничному КПП.

С Асадбеком

Время 19:20. Солнце красным шаром в ярком зареве на полнеба приближается к зубчатой линии гор. Границу прошли без проблем. Слегка затормозил нас только вопрос узбекских пограничников о временной регистрации в стране, которой у нас нет. Офицер взял наши паспорта и куда-то ушел. Вернувшись, он просмотрел снимки в висевшей у меня на шее камере и вполне удовлетворенный этим поставил штампы об отбытии из Узбекистана.

Перейдя на таджикскую сторону, мы тут же, у входа на КПП, спросили у кучки людей, стоявших возле легковых автомобилей, можно ли здесь поменять рубли? «Конечно, можно!» Поменяли. За 5 тысяч наших рублей нам дали 675 таджикских сомони. Один сомони стоит семь рублей.

Съев по рожку продававшегося в киоске мягкого, сладкого до приторности мороженного (1 сомони), в посеревшем воздухе вечера отправились по главной улице примыкающего к границе селения. Однако темнеет быстро, буквально на глазах. Чувствуя, что не успеем миновать длинный населенный пункт, мы поворачиваем в сторону по дорожке, в конце которой виднеется какая-то зелень. Выезжаем к абрикосовому саду, к краю которого притулился обмазанный глиной домик. На стоящей снаружи кровати спиной к нам лежит пожилой человек, смотрит через открытую дверь дома телевизор. Рядом неспешно хозяйничает жена.

— Здравствуйте!

— О, здравствуйте! Туристы?

— Они. Можно тут рядом с вами палатку поставить?

— Конечно, можно. Да зачем палатку, сюда ложитесь, — мужчина показывает на навес перед дверью в дом, всю площадь которого занимает глиняный подиум, застеленный ковровой дорожкой и тонкими тюфяками.

Домик в саду
Шоды

Мы, уставшие, попытались увильнуть от неизбежного в этом случае общения и направились к деревьям, но через минуту хозяин пришел за нами: «Жена не одобряет. Нельзя так гостей встречать!» Пришлось нам соглашаться.

Шоды рассказывает, что раньше вся земля вокруг принадлежала колхозу, в котором он был бухгалтером. Сейчас все участки в личном пользовании. Он выбрал этот, на котором еще его отец работал. Растут у него в основном абрикосовые деревья. Каждый год собирает урожай, сушит курагу. Косточки от абрикосов, горой лежащие под одним из деревьев, сдает.

Шоды — узбек, и в этом районе в большинстве живут узбеки. Земли вплоть до Худжанда — это все еще Ферганская долина — раньше принадлежали Узбекистану. Между собой здешние жители говорят по-узбекски, но делопроизводство ведется на государственном таджикском языке.

Пока Шоды разговаривал с нами, его жена накрыла «стол», постелив кусок материи между тюфяками, на которых мы расположились. Затем она заварила зеленый чай, порезала колбасу, принесла тарелку рисовой каши с мясом («не плов») и лепешки. Выпив с хозяином немного очень крепкой настойки золотого корня, мы скоро наелись и сразу после передачи «Время» на русском языке повалились спать.

По краю небосклона поднимается тонкий серпик молодого месяца, вздернутый, словно горделивая бровь восточной красавицы. Звучит негромкий хор сверчков…

Ветер шумел до самой полуночи, засыпая нас мягкой пылью, а в половине второго пролился самый настоящий дождь, мягко прошелестевший по листьям абрикосовых деревьев…